Неточные совпадения
А жизнь была нелегкая.
Лет двадцать строгой каторги,
Лет двадцать поселения.
Я денег прикопил,
По манифесту царскому
Попал опять на
родину,
Пристроил эту горенку
И здесь давно живу.
Покуда были денежки,
Любили деда, холили,
Теперь в глаза плюют!
Эх вы, Аники-воины!
Со стариками, с бабами
Вам только воевать…
— Наши литераторы не
любят свою
родину, ненавидят Россию…
…в наши времена
Тот честный человек, кто
родину не
любит…
Теперь уже яснее становится, кто действительно патриот, кто
любит свою
родину и готов служить ей.
— Вы хотите найти себе дело? О, за этим не должно быть остановки; вы видите вокруг себя такое невежество, извините, что я так отзываюсь о вашей стране, о вашей
родине, — поправил он свой англицизм: — но я сам в ней родился и вырос, считаю ее своею, потому не церемонюсь, — вы видите в ней турецкое невежество, японскую беспомощность. Я ненавижу вашу
родину, потому что
люблю ее, как свою, скажу я вам, подражая вашему поэту. Но в ней много дела.
Но она
любила мечтать о том, как завидна судьба мисс Найтингель, этой тихой, скромной девушки, о которой никто не знает ничего, о которой нечего знать, кроме того, за что она любимица всей Англии: молода ли она? богата ли она, или бедна? счастлива ли она сама, или несчастна? об этом никто не говорит, этом никто не думает, все только благословляют девушку, которая была ангелом — утешителем в английских гошпиталях Крыма и Скутари, и по окончании войны, вернувшись на
родину с сотнями спасенных ею, продолжает заботиться о больных…
Я, любезные граждане, не затем оставил
родину, чтоб искать себе другой: я всем сердцем
люблю народ русский, а Россию оставил потому, что не мог быть немым и праздным свидетелем ее угнетения; я оставил ее после ссылки, преследуемый свирепым самовластием Николая.
Она родилась в Малиновце и страстно
любила не только место своей
родины, но и все относившееся к нему, не исключая и господ.
«Я не научился
любить свою
родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами».
Это мог написать только русский, и притом русский, который, конечно, страстно
любит свою
родину.
В-четвертых, никто так страстно не
любит своей
родины, как русский человек.
Разумеется, я не говорю здесь о графе ТвэрдоонтС, который едва ли даже понимает значение слова"
родина", но средний русский"скиталец"не только страстно
любит Россию, а положительно носит ее с собою везде, куда бы ни забросила его капризом судьба.
Сотня романов, написанных А.М. Пазухиным, самых сердцещипательных, бытовых романов всегда с благополучным концом невольно заставляла
любить добряка-автора. Романы эти по напечатании в «Листке» покупались очень задешево приложениями к журналам вроде «
Родины» и разными издателями и распространялись среди простого читателя.
— Жаль мне
родины моей, жаль святой Руси!
Любил я ее не хуже матери, а другой зазнобы не было у меня!
Любит он
родину, крепко
любит ее, нужды нет, что станичник.
Мы
любим свою
родину столько же, сколько мы
любим и другие страны.
— Вы очень
любите свою
родину? — произнесла она робко.
— Извините меня. Я не могу говорить об этом хладнокровно. Но вы сейчас спрашивали меня,
люблю ли я свою
родину? Что же другое можно
любить на земле? Что одно неизменно, что выше всех сомнений, чему нельзя не верить после Бога? И когда эта
родина нуждается в тебе… Заметьте: последний мужик, последний нищий в Болгарии и я — мы желаем одного и того же. У всех у нас одна цель. Поймите, какую это дает уверенность и крепость!
Инсаров не
любил распространяться о собственной своей поездке на
родину, но о Болгарии вообще говорил охотно со всяким.
— Да предыдет пред тобою ангел господень и да сопутствует тебе благословение старика, который… всевышний! да простит ему сие прегрешение…
любит свою земную
родину почти так же, как должны бы мы все
любить одно небесное отечество наше!
— Ну, а Россию, Созонт Иваныч, свою
родину, вы
любите?
Да-с; я и
люблю и ненавижу свою Россию, свою странную, милую, скверную, дорогую
родину.
— Теперь, когда он честно погиб, сражаясь за
родину, я могу сказать, что он возбуждал у меня страх: легкомысленный, он слишком
любил веселую, жизнь, и было боязно, что ради этого он изменит городу, как это сделал сын Марианны, враг бога и людей, предводитель наших врагов, будь он проклят, и будь проклято чрево, носившее его!..
— Обращаю к вам вопросом первую строчку стихов: «Скажи мне, ты
любил на
родине своей?…» В самом деле, вы поэт, значит,
любили?
«Вы поэт и будете поэтом, когда у вас напишется то слово. Помните Майкова: „Скажи мне, ты
любил на
родине своей?“ — повторяла М.И. Свободина.
— Так-то так. А все-таки моему сердцу ближе эти строки. — И опять обратилась ко мне: — «Скажи мне, ты
любил на
родине своей?…»
Как-то Мария Николаевна попросила меня прочитать мое стихотворение «Бурлаки». Потом сама прочитала после моих рассказов о войне некрасовское «Внимая ужасам войны», а М. И. Свободина прочла свое любимое стихотворение, которое всегда читала в дивертисментах — и чудно читала, — «Скажи мне, ты
любил на
родине своей?». И, положив свою руку на мою, пытливо посмотрела на меня своими прекрасными темно-карими глазами...
Они срамят себя в глазах иностранцев и позорят свою
родину не потому, что не
любят ее, а для того только, чтоб казаться беспристрастными и, следовательно, просвещенными людьми.
— Как итальянка Майкова: «Гордилась ли она любви своей позором» [Как итальянка Майкова: «Гордилась ли она любви своей позором». — Имеется в виду строка из стихотворения А.Майкова «Скажи мне, ты
любил на
родине своей?» (1844) из цикла «Очерки Рима».]…
— А чем же мы виноваты, что нам холодно расти прямо в поле? — жаловались душистые кудрявые Левкои и Гиацинты. — Мы здесь только гости, а наша
родина далеко, там, где так тепло и совсем не бывает зимы. Ах как там хорошо, и мы постоянно тоскуем по своей милой
родине… У вас, на севере, так холодно. Нас Аленушка тоже
любит, и даже очень…
— Вот что, господа, будемте рассказывать о своей
родине, — предложил белый Нарцисс. — Это очень интересно… Аленушка нас послушает. Ведь она и нас
любит…
Кажется,
родина не привлекала его, и я часто слышал, как он, высоко ставя великорусский толк, подсмеивался над хохлацкой ленью и тупостью, за что очень сердились его земляки — Иван Ипатыч и Маркевич, служивший в гимназии экономом, человек необыкновенно добрый, с порядочным брюхом, природный юморист и презабавный шутник, который очень ласкал меня и которого я очень
любил.
«Еще не знаешь ты, кто я.
Утешься! нет, не мирной доле,
Но битвам,
родине и воле
Обречена судьба моя.
Я б мог нежнейшею любовью
Тебя
любить; но над тобой
Хранитель, верно, неземной:
Рука, обрызганная кровью,
Должна твою ли руку жать?
Тебя ли греть моим объятьям?
Тебя ли станут целовать
Уста, привыкшие к проклятьям?» //..........
Графиня
любила ходить пешком: он был ее путеводителем и с неописанным удовольствием показывал ей любезные места своей
родины.
Что же
любит в
родине этот поэт, равнодушный и к воинской славе, и к величавому покою государства, и даже к преданьям темной старины, записанным смиренными иноками-летописцами? Вот что он
любит...
Вот уж который день, брат Христиан,
Мы сходимся с тех пор, как ты помолвлен
Со Ксенией, и каждый раз тебя,
Мне кажется, мы оба больше
любим,
Могли б тебя мы слушать без конца,
Но ты досель о
родине нам только
Рассказывал своей…
От
родины далеко,
Без помощи, среди чужих людей
Я встречу смерть. Прощайте, золотые
Мечты мои! Хотелось бы пожить
И выслужить себе и честь и место
Почетное. Обзавестись хозяйкой
Любимою,
любить ее, как душу,
Семью завесть и вынянчить детей.
Да не дал Бог — судьба не то судила,
Судила мне лежать в земле сырой,
Похоронить и молодость и силу
Вдали от стен родного пепелища!
В глазах темно, то ночь ли наступает,
Иль смерть идет, не знаю.
«Неужто же, — думал я, — ничто не переменилось в то время, когда я пережил так много: верил в бога, отвергал его и паки находил его;
любил мою
родину, и распинался с нею, и был с распинающими ее!»
Он был очень
любим всем обществом, но, к несчастью, имел огромное семейство и притом больную жену, которая собственно
родинами и истощена была: у них живых было семь сыновей и семь дочерей; но что более всего жалко, так это то, что Юлий Карлыч, по доброте своего характера, никогда и ничего не успел приобресть для своего семейства и потому очень нуждался в средствах.
Ничего не
любят: ни
родины, ни службы, ни людей, —
любят только своих сопливых ребятишек.
Он никогда не говорил определенно, что у него болит, но
любил длинно рассказывать, как однажды на заводе он поднял тяжелый ящик и надорвался и как от этого образовалась грызь, заставившая его бросить службу на изразцовом заводе и вернуться на
родину.
Да не возгордится человек тем, что
любит свою
родину, а пусть гордится тем, что
любит род человеческий!»
Но Орша нравом был угрюм:
Он не
любил придворный шум,
При виде трепетных льстецов
Щипал концы седых усов,
И раз, опричным огорчен,
Так Иоанну молвил он:
«Надежа-царь! пусти меня
На
родину — я день от дня
Всё старе — даже не могу
Обиду выместить врагу...
Я же, идиот, нахожусь в полной уверенности, что иносказательная речь идет обо мне, и с жаром уверяю ее, что, наоборот, «он»
любит ее больше жизни,
родины, чести и прочее.
Также иногда в понедельник, в среду или в пятницу, в так называемые «пустые» дни, выпускали Пьера работать на туго натянутом корабельном канате; старый номер, никого не удивляющий даже в Италии, в этой
родине цирка, где цирковую работу
любят и понимают. Но мы, цирковые, стоя за униформой, этого номера никогда не пропускали. Десять сальто-мортале на канате с балансиром в руках — это не шутка. Этого, пожалуй, кроме Пьера, никто бы не мог сделать в мире.
Сознательно мирские наслажденья
Ты отвергал, ты чистоту хранил,
Ты жажде сердца не дал утоленья;
Как женщину, ты
родину любил,
Свои труды, надежды, помышленья...
Но
люблю тебя,
родина кроткая!
А за что — разгадать не могу.
Весела твоя радость короткая
С громкой песней весной на лугу.
Мы в первый раз слышали, что это был человек, который имел разнообразные свойства: он
любил свою
родину,
любил отеческий обряд и испытывал страх, что все это может погибнуть при перемене понятий, и он сделал ужасное дело, «предав кровь неповинную».
— О, конечно, нет! Хоть на моей
родине и не так хорошо, как здесь, но я ее
люблю, как
любите и вы, ваше величество, свою…
«Очень
любил меня Брайтон, — думает Никита Федорыч, — даря часы, сказал он мне: «С ними проникнете туда, куда немногие проникают»…» Долго спустя после отъезда его на
родину, надо было Меркулову по одному порученью часы купить.